Гастроли, съемки, спектакли, опять гастроли. И так круглый год практически без выходных. В актерской профессии Максиму Аверину подвластно все, но ему тесно в узких рамках. Он ведет телепередачи, пробует себя в качестве журналиста, поет, пишет стихи, а недавно стал еще и художественным руководителем Сочинского концертно-филармонического объединения. Он открыт в общении и всегда интересен: на сцене, экране и в разговоре, потому что все, что он делает, и все, о чем говорит, наполнено его живым интересом, искренними эмоциями, человеческой глубиной и фантастической энергией. На летней веранде кафе в центре Москвы о театральных проектах, собственных стихах, жизненном кредо и новом назначении мы беседуем с Заслуженным артистом России Максимом Авериным.

Максим, недавно Вы сталихудожественным руководителем Сочинского концертно-филармонического объединения. Сложно было решиться?

– Было двояко. С одной стороны, предложение заманчивое, с другой – как все успеть? В Сочи прекрасные музыкальные коллективы, ансамбль народных инструментов, вокалисты. Зимнему театру скоро 85 лет, но, к сожалению, до сих пор у него не было своей труппы и своей истории. Сочи – курортный город, и театр использовался только как площадка для фестивалей и гастролей приезжих артистов. А музыкальные ансамбли изумительные, их нужно сохранять и поддерживать. Я был на концерте коллектива народных инструментов, которому, кстати, уже 50 лет, и был потрясен виртуозностью музыкантов. Русская песня, советская песня – это уникальное явление нашей культуры, бриллианты. Мы к этому привыкли и уже не воспринимаем. А когда приходишь на концерт, видишь живые инструменты, как музыканты импровизируют, как необычно преподносят знакомые с детства мелодии… Нет ничего прекрасней живого исполнения!

Актер – профессия зависимая, а теперь у Вас появилась возможность самомувыбирать спектакли и роли. Когда-то Вы мечтали сыграть Сирано, может, теперь удастся?

– Да, мечтал. И сейчас мечтаю. Но чтобы поставить спектакль в Сочи, нужно набрать труппу, а это сложный вопрос и с художественной, и с административной, и с экономической точек зрения. Я же не могу позвать артистов, не обеспечив им условия для работы. В театре замечательный директор Владимир Владимирович Кузнецов. Он много лет проработал в Хабаровском музыкально-драматическом театре. То, в каком состоянии находится Зимний театр, репетиционные и балетные залы, сцена – целиком и полностью его заслуга. Конечно, нужны вложения, нужно набирать труппу, но это вопрос не одного дня. А что касается Сирано… Если я буду его играть, то ставить уже не буду. Это очень сложная пьеса – там что-то одно: либо ты играешь, либо ставишь.

Ваша первая постановка в Зимнем театре посвящена юбилею города-госпиталя Сочи.

– Я москвич, но очень полюбил Сочи. Поэтому сам предложил сделать эту концертную программу, для меня была важна тема. Не все знают, что в годы войны Сочи был городом-госпиталем– в начале августа исполнилось 80 лет, как в город прибыл первый эшелон с ранеными. У меня была задача сделать не номенклатурный концерт, а теплое душевное мероприятие. Я выступал здесь и как режиссер-постановщик, и как актер. Настолько погрузился в эту постановку, что думал о ней даже ночью. За несколько дней до премьеры во сне я вдруг понял, что у меня неправильный переход между двумя номерами: из-за того, что они идут подряд, возникает диссонанс. Проснувшись, я подумал, что можно сделать этот переход через стихи о нашей земле, о Родине, и стихи эти должны быть неизбитые. На часах было 5 часов утра. Я сел и написал так, как это чувствую:

Живи,земля, и процветай!

Дыши лугами и душистым хлебом,

И пусть под этим мирным небом

Счастливым будет этот край.

Цветут сады, смеются громко дети,

Не будет боли и потерь,

И слез не будет матерей,

Не будет слёз на всей большой планете.

С любовью новый день встречай,

Живите, люди, с добротой на свете,

За нашу землю мы в ответе!

Живи,земля, и процветай!

Что для Вас значит память о войне?

– Мне нравится акция «Бессмертный полк». Люди выходят с портретами своих дедушек, бабушек. Это правильная идея – напоминать молодежи о подвиге ее предков. Когда я смотрю парад на Красной площади, меня переполняет гордость за мощь нашей страны. И я не понимаю, как 9 мая кто-то может остаться равнодушным, когда звучат военные песни, когда ты смотришь военную хронику, читаешь письма фронтовиков. И находишь военные письма своих бабушек-дедушек, которые о войне никогда не говорили. Война коснулась всех, и моей семьи в том числе: кто-то трудился в тылу, дед воевал, бабушка быламедсестрой на фронте.Поэтому мне кажется, что спокойно к этой теме может относиться только человек без сердца. Меня удивляет и возмущает, как можно выносить на обсуждение вопрос, стоило лизащищать блокадный Ленинград! Это равносильно моральному фашизму и человеческойдеградации – нельзя экономить на памяти о войне! Как тогда сохранить свою историю?

«Научи меня жить» – моноспектакль, в котором Вы два с лишним часа один на сцене. Как удается так долго удерживать внимание зрителей?

– Через десять минут после начала спектакля я вижу всех зрителей, чувствую их энергию. Иногда зал сразу твой, иногда ощущается, что потерялся ритм, и нужно срочно его возвращать.

Часто ли менялось содержание спектакля?

За время своего существования (в начале августа состоялся 480-й показ – Прим. ред.) моноспектакль претерпел множество изменений, и сейчас, как мне кажется, у него достаточно цельная структура. Последние изменения были сделаны к моему юбилею. Раньше я читал только две части «Цыгановых» Давида Самойлова. Уменя всегда была мечта читать эту поэму полностью, но я не знал, как к ней подступиться.Ак 45-летию наконец решился–теперь «Цыгановы» звучат в полном объеме. А дальше – кто знает: жизнь сама придумывает новые переходы. Может, завтра я сделаю совершенно другую программу из французских поэтов…

В Вашем исполнении в числе других звучат произведения Маяковского и Высоцкого. Что значат для Вас эти поэты?

– В Маяковском я всегда видел больную, израненную душу, это привлекало меня в нем, поэтому долгие годы я читал «Флейту-позвоночник». Любовь к этому поэтуу меня еще со школы, а в институте, благодаря педагогам, открыл его для себя по-новому.

Мне нравится температура поэзии Высоцкого: и лирического, и на разрыв аорты. В разные моменты жизни его поэзия по-разному во мне откликается: это зависит от настроения и личных обстоятельств. Я никогда не понимал, когда люди говорят, что слушают только такую музыку и никакую другую. Мне кажется, нужно быть открытым всему, что по-настоящему талантливо. Я думаю, Владимир Семенович был талантливейшим поэтом, хотя в Союз писателей его так и не приняли. Впрочем, никакой союз не может быть мерилом таланта. Таким мерилом может быть только Бог и зритель или читатель. А любой творческий союз – это всего лишь конгломерат заинтересованных людей. И больше ничего.

Вы удивительно читаете стихи…

– Каждый по-разному видит мелодию стиха: кто-то уходит в лицедейскую историю, кто-то, наоборот, читает сложно, что называется, «как надо». К сожалению, сейчас действительно мало кто умеет читать стихи: нарушаются все законы, не соблюдаются запятые, начинают переигрывать, выкрикивать. А поэзия – целая наука:нужно услышать автора, его мелодию. Другая крайность – слепое подражание.

Например, когда исполняют Вертинского, – начинают завывать и картавить, Высоцкого – орать и хрипеть. Но это неправильно. Голосовые связки Высоцкого – это инструмент, присущий только ему. Зачем же делать еще одного Высоцкого? Зачем еще один Вертинский? Это мелодия другого века – найдите свою мелодию. Подражать не имеет смысла: все равно будешь только копией.

Как началось Ваше увлечение поэзией?

– Стихи я люблю с детства. Мой отец блистательно их читал, я рос в окружении хорошей поэзии, слышал, как читает Юрский, был учеником Якова Михайловича Смоленского. Много ходил по театрам, все время смотрел, все впитывал. Нет ничего плохого, когда ты учишься на ком-то, но важно в какой-то момент начать находить что-то свое. Мне повезло с педагогом по литературе. Это была прекрасная учительница, мы с ней до сих пор дружим.Она поощряла меня в стремлении заниматься театром, мы даже выпускали с ней газету «Литературный винегрет».

Какие воспоминания у Вас сохранились о том времени?

– Когда мы заканчивали школу, это было такое смутное время, безвременье. Обнуление идеалов, потеря человеческого достоинства. Все рухнуло, и непонятно было, как жить дальше. Мне кажется странным, что это время кто-то возводит в ранг романтики. Я вспоминаю, как однажды, когда мы стояли в очередях (за каждым продуктом тогда стояла очередь), у человека случился апоплексический удар.И к нему никто не подошел, потому что все боялись потерять очередь! Меня тогда это потрясло. Я испугался, потому что никогда такого не видел. А взрослые спокойно стояли, и никому не было дела. Так страшно, когда люди теряют человеческое лицо и живут по принципу человек человеку волк. Хотя, мне кажется, даже волки лучше относятся друг к другу.

Сейчас не так?

– Сейчас у человека есть выбор, и это прекрасно. Тогда люди выживали, а сейчас живут и могут свободно выбирать свою судьбу. Поэтому я не понимаю людей, которые постоянно жалуются и считают, что кто-то им что-то должен. Я так не считаю. Востребованный или нет – я всегда работал. Даже в студенческие годы, когда вообще ничего не было, я не помню, чтобы мы сидели и ругали судьбу. Мы стремились к чему-то, верили, что посвятим свою жизнь театру. У нас не было цели стать звездами. Это сейчас все этого хотят, но того не понимают, что это, помимо шанса, удачи, еще и колоссальный труд. К сожалению, сейчас люди разучились трудиться. Кругом одни блогеры. А кто же будет учить, лечить, работать в шахте?

Кстати, о блогерах. Ваши юные поклонницы благодаря Вам начали читать книги, ходить в театры и меньше времени проводить в TikTok.

– И я этому очень рад. Они растут, открывают для себя что-то новое, а не проживают жизнь в гаджетах. Хотя и гаджеты, если к ним правильно относиться, могут быть полезны. Это время сейчас такое. Мы не можем его запретить – оно уже есть в нашей жизни. Но нужно понимать, что это всего лишь техника, она не может за нас чувствовать, это вспомогательное, а не определяющее. Гаджеты нужны, чтобы быстро найти нужную информацию, прочитать произведение, если под рукой нет книги, быть в курсе новостей, общаться с людьми, которые сейчас далеко… Но, если это становится образом жизни, ты уже не человек. Общение – пожалуйста, но не стоит уходить туда целиком.

Сильно раздражают звонки и вспышки камер в зрительном зале?

– К сожалению, я не могу остановить спектакль и попросить не снимать (хотя перед началом каждого представления звучит объявление с просьбой отключить мобильные телефоны). Зрители не всегда об этом думают, но вспышки и светящиеся экраны гаджетов нарушают атмосферу спектакля и очень мешают. Но что я могу с этим поделать? Это вопрос личного такта человека. Сам я, например, когда вхожу в театр, всегда отключаю телефон и не включаю его даже в антракте.

У Вас такой жесткий график: спектакли, гастроли, съемки. Теперь еще и художественное руководство в Сочи. Вы по-прежнему планируете работать в Театре сатиры?

– У каждого артиста наступает момент, когда он ищет новые пути своей творческой реализации. В «Сатириконе» я проработал 18 лет, и мне казалось, что это на всю жизнь. Но навсегда ничего не бывает. И сейчас я уже гораздо эгоистичнее отношусь ко времени, которое уходит. Когда я поступил в театр, мне было 20 лет, и мне казалось, что его так много, все так далеко. А когда тебе уже 45, ты понимаешь, что время нужно ценить, чтобы успеть реализовать свои мечты, свое желание работать, и работать интересно. Я не собираюсь уходить из Театра сатиры, но, если вдруг пойму, что впадаю в ступор от того, что играть нечего, – без ролей я, конечно, сидеть не буду.

Мы так ждем Вашего Карлсона…

– Я рассказал свой замысел драматургу Сергею Плотову, он меня поддержал и написал замечательную пьесу. В сентябре мы встретимся с директором, с Александром Анатольевичем (Ширвиндтом – Прим. ред.) и, если все одобрят и это впишется в планы театра, приступим к репетициям. Но нужно учитывать, что время сейчас сложное. Я, вообще, боялся, что из-за непростой эпидемиологической ситуации публика не пойдет в театр. В силу страха, в силу того, что нет возможности: многие потеряли работу, и им сейчас не до театра. И я потрясен, что публика все же пошла. Но мы не знаем, что будет завтра. Меня часто спрашивают, почему в «Склифосовском» мы не затрагиваем тему пандемии. А потому, что эта тема еще настолько не изучена,что снимать не имеет смысла: получится фэнтези.

У Вас главные роли в трех спектаклях Театра сатиры: «Платонов», «Лес» и «Опера нищих». Вы говорили, что считаете себя не чеховским героем, тем не менее, играете Платонова. Чем Вас зацепила эта роль?

– Как говорится, «в прошлом у него было прекрасное будущее». Платонов противостоял обществу, времени, у него было горе от ума. Он слишком не совпал с этими людьми, слишком не вписался в предлагаемые рамки. Платонов – бескомпромиссный человек, такому сложно ужиться в обществе. Но онне кажется мне неудачником, напротив, он удачлив тем, что глубоко понимает и чувствует. Но обществу, в котором много пошлости,«его не надо». И я, когда подошел к определенному возрасту, своему внутреннему этапу взросления, ощутил потребность играть эту пьесу, она мне была необходима.

Но почему? Вы же вполне успешный человек.

– Потому что мне тоже многое не нравится в нашем обществе.

Но Вы, в отличие от Платонова, пытаетесь его как-то изменить, сделать лучше, иначе бы не согласились возглавить театральный комплекс в Сочи.

– Если бы я пытался изменить общество, я бы все переиначил. Я пытаюсь, скорее, сохранить и преумножить человеческое в мире, сохранить мир и человека в нем. Театральное дело настолько для меня ценно и важно, что я хотел бы, чтобы еще больше людей приходилитеатр. Моя цель – не понравиться, а увлечь людей и по-новому открыть им произведения, которые они раньше не знали или не любили. Хочу, чтобы театром была увлечена молодежь. Я говорю студентам: педагоги смотрят не на то, как вы играете, они уже все видели, они смотрят, насколько вы увлечены и вдохновлены всем этим. Гамлетов было много, но вы должны быть со своим огнем, своей искрой, своим талантом – вот в чем ваша индивидуальность. Мое огромное желание – не просто играть, а еще и творчески развиваться в разных направлениях. Один в поле не воин. Можно, как Дон Кихот, сражаться в одиночку с ветряными мельницами, но толку не будет (хотя и у Дон Кихота был его верный Санчо Панса). Тут можно подорвать не только здоровье, но и внутренние душевные ресурсы, разочароваться и уйти из профессии. К счастью, у меня есть замечательная команда единомышленников. А там посмотрим, что будет дальше. Может, ничего не получится, а может, откроются новые двери.

Вы играете такие разные роли. Какая из них Вам ближе?

– На мой взгляд, где просто, там неинтересно. Я сейчас в том возрасте, когда нужно браться только за то, что цепляет. Иначе откуда же ты будешь брать ресурс, чтобы достучаться до зрителя?

И все-таки. Вас больше привлекают роли, которые чем-то Вам откликаются, или диаметрально противоположные, но интересные актерски? А если отрицательный персонаж?

–Злодея играть гораздо проще, потому что можно найти мотивацию его поступков. А попробуйте сыграть героя: какая у него мотивация? В наше время сложно быть убедительным в роли положительного персонажа.

В спектакле «Лев зимой» у Вас роль короля Генриха II, а когда-то была роль его младшего сына. Как поменялось Ваше ощущение спектакля?

– Когда я играл принца, мне было 20 лет. Я был другим человеком с совершенно другими взглядами. К тому же, рядом со мной были большие артисты, которые были старше меня. Сейчас в спектакле эту роль играет Сережа Соцердотский и делает это изумительно.

Глядя на него, Вы вспоминаете себя в этой роли? Вы играли по-другому?

– Ну, конечно, по-другому. Каждый актер играет по-своему, и это прекрасно. Невозможно учить играть, как ты. И не нужно этого делать. У Сережи своя индивидуальность, свое обаяние. Мне кажется, что талантливый человек должен сам пройти свой путь к роли, испытать и удачу, и провал. У каждого своя дорога, свой поиск: кто-то к десятому спектаклю набирает силу, а кто-то играет премьеру и сдувается. Если будет нужно, я всегда готов подсказать. Но сейчас в этом нет необходимости: Сережа играет так, что оторваться невозможно.

Как Вы относитесь к негативным отзывам в свой адрес?

– Когда-то я воспринимал их очень болезненно, возмущался, негодовал, меня шокировало, сколько бывает несправедливых упреков, оскорблений, а сейчас уже привык. Реагировать на всю гадость, которую пишут в интернете, значит опуститься до этой гадости. Не хочу участвовать в разборках, жалко на это времени, да и зачем? Поймите, если бы я был никто, про меня было бы неинтересно говорить. А тут видят – успешный, все время улыбается – а это многих раздражает. Человек, который мне дорог и близок и которому, надеюсь, дорог и близок я, никогда не поверит какому-то пасквилю. Потому что я никогда не подводил в дружбе, в любви. А если все-таки поверил, то тогда зачем мы вместе?! Тогда давайте по домам.

Не хочу общаться с людьми, которые занимаются пошлятиной. Это же надо потратить время, написать текст. И часто эти тексты пишутся настолько неграмотно, что просто стыдно за людей, которые не знают родного языка и еще претендуют на какой-то профессионализм. Иногда напишут такую глупость, что читать невозможно! Читайте книжки – лучше будет.

Нередко жизнь подбрасывает нам непростые испытания. Как выдержать «пращи и стрелы яростной судьбы»?

– Иногда ты и сам не подозреваешь о шлюзах, которые могут открыться и вытащить тебя из той или иной ситуации. Но в любом случае нужно выбирать жизнь. Это единственное правило, которое меня вытягивает. Потому что, если бы я принимал каждое хамство, каждое мнение и несправедливость или каждое свое неправильное действие и провал слишком близко к сердцу, не было бы смысла. Всегда нужно помнить, что жизнь удивительна и прекрасна, и за любой черной полосой всегда следует белая, как и наоборот. Но это жизнь, и она не бывает гладкой, она сбалансирована, она где-то тебе дает, где-то забирает, где-то тебя одаривает, где-то жестоко наказывает. Конечно, понимание этого приходит с годами, но огромное значение имеют внутренний стержень и воспитание, и я очень благодарен маме, которая своим примером научила меня любить жизнь во всех ее проявлениях и улыбаться, несмотря ни на что.

Последнее время в своих соцсетях Вы часто выкладываете стихи. Это из старых запасов или сейчас как-то особенно пишется?

– Я писал стихи с детства, но как-то небрежно к ним относился, считал чем-то несерьезным. А сейчас вдруг у меня в голове возникает какая-то конструкция, на которую нанизываются ноты. Часто это бывает в поезде, в самолете, после спектакля, иногда ночью. И когда получается, мне нравится.

***

Я когда-нибудь вам напишу

Пару строчек, как жизнь – пара строчек.

Напишу, как я вас люблю,

Без кавычек и немыслимых точек.

Напишу вам, как я одинок,

Как скучаю по вам, как тоскую.

Пару строк, всего пара строк, Как надеюсь и вами любуюсь.

А в конверт вложу я листок,

Что мы осенью прошлой сорвали.

Вы прочтёте меня между строк,

Вспоминайте меня без печали.

Вспоминайте, как мы, только мы,

В этом мире смеялись и были.

Только нам открывались миры,

Те, в которых родились и жили.

Этот мир – всего пара строк,

Лишь мгновенье.

И все же уверен:

Прочитали меня только вы.

Бесконечно люблю, ваш Аверин.

***

Иду по солнечной стороне улицы,

На другой стороне идут и сутулятся

Граждане очень хмурые.

От забот своих мрачные думами

Кажутся граждане очень умными,

Задевают верхушки мачт.

Я иду, и мне солнце светит в глаза,

Нет ведь смысла смотреть назад,

Впереди облака ажурные.

Граждане, переходите на мою сторону,

Будем солнце делить поровну,

Будем дружить значит!

***

Ничего…

Не страшно, не больно

Потерять и снова найти.

Ничего…

И дышится вольно.

Ничего…

Всё б сначала пройти.

Пустота…

Ну, что-то ведь значит

Непростой Путь к себе самому.

Вот бы всё переиначить,

Всех вернуть

И вернуться…

Я жду.

***

Открытые двери,

Мои открытия

И новые потери…

Хотелось верить

И невозможно

Отпускать,

Но что поделать?

Хотелось

Навсегда…

И не отмерить

Все наши дни

И лучшие года.

Но каждый день

Моя беда –

Ты снишься мне.

И, видимо, судьба –

Бежать к тебе

С наивностью

Глупца,

Не побеждать

Тебя…

Тебе,

Как чуду,

Верить!

***

Поезд мчится быстрей и быстрей,

Новый век больших технологий.

Вот проехали город, много людей,

Отчий дом, речку, берег пологий.

Лица близких, родных и друзей,

Мысли, чувства, события жизни,

Поезд мчится быстрей и быстрей,

Пролетают они, только свистни.

Что же делать?

Когда же сойти?

Где же будет моя остановка?

Не лети же так, жизнь, не лети!

Я ещё не готов, ну, постой-ка!

© Максим Аверин

 

Светлана Юрьева.

Фото – соцсети Максима Аверина.