В июне в Москве вручили Международную профессиональную цирковую премию «Признание», лауреатом в номинации «Художник года» стала российский художник по костюмам и художником-постановщик цирковых программ, фестивалей, шоу и спектаклей Надежда Русс. В этом интервью Надежда поделилась впечатлениями о премии, рассказала о проектах в Московском цирке на Цветном бульваре и Большом Московском цирке на проспекте Вернадского, а также о самой новой премьере, которая прошла в Казани.

Надежда, недавно у вас прошла премьера национального циркового спектакля-фэнтези «МИРАС» в Казани, где вы являетесь художником-постановщиком и художником по костюмам. Как возникла художественная концепция спектакля? Какие культурные и мифологические мотивы легли в его основу? Какое настроение и атмосферу вы хотели передать через визуальное оформление?

«Мирас» для меня — не просто спектакль, а целый мир, где оживает наследие татарского народа на языке циркового искусства. Мы словно открываем старинный сундук с сокровищами и достаём оттуда самые яркие легенды, вплетая их в современное шоу. Как говорил Габдулла Тукай: «Театр — и зрелище, и школа для народа, будить сердца людей — вот в чём его природа». В нашем случае манеж цирка стал таким театром — зрелищным и душевным одновременно. Я постаралась сделать так, чтобы зритель с первой минуты почувствовал себя участником сказки: тут и драконы могут расправить крылья под куполом, и богатыри на конях, мчавшиеся навстречу приключениям.

Мы вдохновлялись легендами, орнаментами, духом старинных сказок, в которых мудрость переплетена с волшебством. Хотелось создать атмосферу, в которую зритель просто входит — и уже не может выйти без улыбки. Мы попробовали это сделать через цвет, образ, движение. Надеюсь, у нас получилось.

Как в спектакле отражено татарское культурное наследие? Какие элементы декора и костюмов подчеркивают эту связь? Использовали ли вы традиционные орнаменты, цвета или материалы? Если да, то как они были адаптированы для циркового шоу?

Визуальный образ спектакля дышит национальным колоритом. В каждой детали – от узора на костюме до орнамента на декорациях – читаются отголоски татарской культуры. Я намеренно использовала мотивы, знакомые татарскому народу с детства: например, знаменитый тюльпан в татарском орнаменте, символ возрождения, расцветает на одеждах героев. Традиционные элементы вроде вышивки, напоминающей узоры на калфаке (национальном головном уборе), мы встроили в современные ткани и формы. Благодаря этому сцена выглядит как красочный ковер, сотканный из национальных легенд. Зритель видит не абстрактное «фэнтези», а именно родные образы — те самые, что «пламенную, верную любовь напев свободный сквозь века пронес», как писал Тукай.

Мы даже полушутя говорили, что узоров в «Мирасе» больше, чем звезд на небе, и каждая из них рассказывает свою историю. Мы не просто добавили орнамент — мы старались прожить каждый элемент, вдохновляясь традиционной татарской одеждой, узорами, народными праздниками. Тюльпаны, волны, узелковые линии — всё это не просто декор, а знаки, понятные сердцу.

Орнаменты из прошлого заиграли в новых тканях, адаптированных для манежа. Это была не реконструкция, а уважительное, деликатное переосмысление. Орнамент — это не узор, это голос времени. Работать с ним было одновременно честью и испытанием. Мы поставили себе задачу — использовать исключительно татарские традиционные мотивы, без стилизаций и заимствований. Всё должно было быть деликатно, точно и с уважением. Но путь не был простым: например, мы изготовили 13 великолепных поясов с вышивкой — и обнаружили несоответствие орнамента. Всё переделали. Потому что орнамент в спектакле — не декор, а смысл. В каждом изгибе — идентичность, в каждой линии — принадлежность.

Какие технические и художественные решения были применены в создании декораций? Как вы балансировали между фэнтезийной стилизацией и функциональностью для цирковых номеров? Были ли в спектакле трансформирующиеся или интерактивные элементы оформления?

Арена цирка — как белый лист, где с помощью света, движения и проекций мы рисуем целые миры: леса, города, древние степи. У нас нет кулис, зато есть фантазия и технология. Мы создали декорации, которые трансформируются, двигаются и иногда даже... исчезают. Всё ради одного: чтобы зритель почувствовал себя внутри сказки, а не перед ней. Сценография «Мираса» — это путешествие через сменяющиеся миры, которое происходит прямо на арене. Мы превращаем цирковую площадку, то в традиционную комнату в деревенском доме, то в сказочный лес с величавыми дубами, то в яркий праздник Сабантуй, то в бескрайнее поле под звёздным небом. Современные технологии помогают в этом волшебстве: проекции и световые эффекты мгновенно меняют пространство. Я старалась, чтобы каждая смена декораций была как перелистывание страницы старинной книги: новый эпизод — новый яркий пейзаж. При этом важен баланс — техника не должна затмить живое искусство. Все эффекты работают на атмосферу: когда артист взлетает под купол, ему в спину «дует» цифровой ветер степей, а когда на манеже появляется водяной дух, вокруг переливается лазурная волна. Зрители видят целостную картину, а для меня лучшей наградой будет — это удивлённые глаза детей в зале, для которых на сцене творится настоящее волшебство.

Как создавались образы героев? Какие материалы и техники использовались для костюмов? Как учитывалась подвижность артистов в цирковых номерах при разработке дизайна?

Костюмы в «Мирасе» — это отдельная история, сплетённая из нитей легенд, характеров и большого уважения к артисту. Мне хотелось, чтобы каждый образ сразу говорил за себя: кто перед нами, откуда он, с какой миссией пришёл. Ведь в цирке одежда — это не просто оболочка. Она должна быть и красивой, и крепкой, и гибкой. Артисту в ней надо кувыркаться, летать под куполом, укрощать пламя — и при этом чувствовать себя уверенно. Поэтому за декоративной частью — тщательно продуманные материалы, лёгкие, прочные, проверенные. Это симбиоз ремесла и технологии, красоты и надёжности.

Некоторые костюмы были настоящими великанами — весом свыше 25 килограммов! Например, костюм Су Анасы — тяжёлый, величественный, завораживающий. Но, несмотря на свою массу, он не мешал артистке двигаться: внутри всё было выверено до миллиметра, чтобы сохранить лёгкость и грацию в движении.

Вообще, костюм начинает жить только тогда, когда в него входит артист. Именно он превращает ткань и фурнитуру в дыхание и движение. Мы продумывали всё до мелочей — у Шурале, например, «деревянные» пальцы на перчатках, длинные, подвижные, будто выросли из старой сказки. И мне бесконечно дорого то, как сами артисты откликались на эти образы. На примерках глаза горели, хотелось скорее выйти на манеж. И вот тогда я понимала — значит, всё получилось.

Есть ли в спектакле ключевые визуальные символы, которые повторяются в костюмах и декорациях?

Финальные костюмы на эпилог стали особым аккордом спектакля — настоящим визуальным заключением всей истории. Мы объединили традиционные формы татарского костюма — узнаваемые силуэты, калфаки, богатую орнаментику — с передовыми технологиями. Все элементы, от головных уборов до декоративных узоров, были созданы с применением 3D-печати. Благодаря этому древние формы обрели новое дыхание: словно старинный образ заговорил языком будущего, но остался таким же родным и узнаваемым.

Это и есть наш мост между прошлым и будущим: глубокое уважение к национальной культуре, выраженное средствами современного искусства. Особую благодарность хочу выразить Казанскому цирку и Эльмире Хамидовне Булатовой — именно она курировала отбор 12 ключевых достопримечательностей Татарстана, которые органично вплетены в образы финала. Вглядитесь — и вы узнаете очертания Казани, соборов Свияжска, минаретов, мостов… Эти костюмы стали словно картой памяти, вышитой движением и светом.

Какую роль играет цвет в спектакле? Есть ли доминирующая гамма, связанная с тематикой?

Цирк — это буйство красок в первую очередь! Мы использовали широкий спектр цветов, но, несомненно, были и доминирующие - цвета флага Татарстана. Зелёный — зелень весны, возрождение. Белый — цвет чистоты.  Красный — зрелость, энергия, сила, жизнь. Особые эффекты и современные технологии стали нашими верными союзниками в создании чуда на манеже. Мы использовали всё лучшее, что есть в шоу-индустрии на сегодня: сложнейший свет, лазеры, проекции, дымовые завесы — весь арсенал, чтобы зритель на пару часов поверил в магию. Технологии позволили нам сотворить на сцене и бескрайние поля, и звездопад, и огненные кольца.

Как вы взаимодействовали с постановщиком света, чтобы усилить визуальные эффекты?

Главное в нашей работе — это то, что мы подходим к спецэффектам творчески: они дополняют историю, а не заменяют её. Мы не просто включаем аппаратуру — мы рисуем светом и тенью, как художник кистью. Цвет — это настроение сцены. Каждый блок имеет свою палитру. Мы вместе с постановщиками света выстраивали каждую сцену как живую картину. Иногда зритель не осознаёт, почему у него мурашки — а дело, может, в тонкой смене оттенка в нужный момент. Каждая сцена в спектакле «Мирас» звучит своей цветовой нотой. Мы выстраивали цветовую партитуру тщательно: зелёный — для природы, золото — для величия, синий — для преданий. Свет не просто подсвечивает — он акцентирует смысл, задаёт настроение, дышит вместе с героями. Иногда зритель не понимает, отчего сжимается сердце — а это просто сменился оттенок. Тихо, точно, вовремя.

Использовались ли в спектакле проекции, анимация или другие мультимедийные технологии? Как визуальные эффекты помогают создавать фэнтезийную реальность?

Работа над «Мирасом» — большой творческий вызов, требовавший смелости и гибкости. Сложностей хватало: нужно было объединить традиционные мотивы с современным форматом, учесть возможности цирковой арены, обеспечить удобство двух сотен костюмов и декораций. Иногда, казалось, будто мы укрощаем строптивого сказочного джинна, который так и норовит усложнить задачу. Но наша команда горела идеей, и каждое препятствие мы воспринимали как повод придумать что-то новаторское. Конечно, были и сложные ситуации, как без них: ткань для костюмов внезапно оказалась слишком тяжёлой, мы в рекордные сроки нашли лёгкую замену; когда один из номеров требовал особого реквизита, мы его изготовили буквально с нуля. Я вдохновлялась отвагой нашего режиссера Евгения Шевцова, а также наших артистов и коллег — они выполняют трюки на высоте, а моя задача была обеспечить им комфорт и уверенность. В итоге все трудности мы преодолели благодаря новым решениям. Признаюсь, были ночи, когда спала по пару часов, обдумывая, как лучше пришить ту или иную деталь, зато теперь, видя финальный результат, понимаю: оно того стоило.

Проекции, дым, свет, невидимые тросы, исчезающие конструкции — в «Мирасе» визуальные эффекты работают не ради «вау», а ради погружения. Всё подчинено драматургии. Мы стремились не удивить, а очаровать. Магия возникает тогда, когда зритель забывает, что это техника. Остаётся только чувство — будто попал в сон.

Какие были самые сложные моменты в реализации художественного оформления? Как долго длилась работа над декорациями и костюмами?

Работа шла много месяцев. Мы одновременно шили костюмы, строили декорации, репетировали с артистами, координировали свет и звук. Это как дирижировать оркестром, где каждая скрипка — в другом городе. Иногда возникало ощущение, что время течёт по законам цирка: либо слишком быстро, либо неумолимо. Но с такой командой, как у нас - режиссер Евгений Шевцов, хореограф Ольга Полтарак, художник - технолог Екатерина Сафонова, невозможное становится выполнимым. Было создано около 200 костюмов, десятки сложнейших декораций, несколько смен манежного оформления.

Это была одновременная симфония людей, городов, цехов, поставщиков и художников. Мы шили, строили, репетировали, монтировали — часто всё в один и тот же день. Ошибались, переделывали, не спали ночами. Это был путь преодоления. Иногда казалось, что сам Шурале крутит уши на репетициях, усложняя нам задачи. Но именно в этом процессе и родилась та живость спектакля, которой мы теперь гордимся.

На какую реакцию зрителей вы рассчитываете? Какие эмоции должны вызывать визуальные элементы? Есть ли в спектакле особые «визуальные моменты», на которые стоит обратить внимание?

Хочется верить, что «Мирас» станет спектаклем, который объединит поколения. Чтобы дети увидели сказку, а взрослые — что-то родное. Чтобы захотелось переслушать народные песни, перечитать Тукая, просто посидеть и вспомнить: «Да, вот она — наша культура. И она жива». Что, быть может, впервые кто-то услышит мелодию из детства — и она зазвучит внутри. Как писал Муса Джалиль: «Жить — значит, вечно отдавать свою душу народу». Мы отдаём — в каждом стежке, каждом луче света, каждом выходе на манеж.

Надежда, над какими проектами работаете сейчас?

Сейчас у меня очень насыщенный творческий период! Недавно завершился грандиозный проект — шоу «Музыка Победы» в цирке на Цветном бульваре, где я выступала как художник-постановщик и художник по костюмам. Программа получила потрясающий отклик: аншлаги, переаншлаги, полные залы — это всегда вдохновляет!

Сейчас активно работаю над международным фестивалем «Артист», который пройдет в сентябре 2025 года. Это уже третий фестиваль, и для меня большая честь вновь участвовать в его создании. Параллельно веду работу над новым проектом с Еленой Петриковой для «Росгосцирка» — пока не могу раскрыть детали, но это будет что-то в духе приключенческого мира, типа «Джуманджи». Ждите анонсов!

Кроме того, в Москве, в цирке на Вернадского, идёт восстановленная программа, где большая часть костюмов создана по моим эскизам. А до этого полтора года с аншлагами шла «Матрешка» в цирке на Цветном — 12 месяцев полных залов! В общем, проектов много, и каждый — как отдельная вселенная.

Есть ли еще в вашей жизни приятные события, которыми хотите поделиться?

О, да! Помимо насыщенной работы, в этом году случилось нечто невероятное — я стала лауреатом международной премии «Признание» в номинации «Художник года-2025»! Это особая радость и честь — ведь награду вручают коллеги из циркового сообщества. Как говорится, «признание профессионалов дороже оваций». Получить такую награду — настоящее волшебство!
И еще один очень важный момент — это, конечно же, зрители. Когда после спектакля подходят дети и родители с горящими глазами и благодарят — ради таких эмоций и стоит творить. Для меня творчество — это и есть жизнь: каждый проект — как ребёнок: сначала эскизы - «первые шаги», потом долгая «учеба» на репетициях, и наконец — триумфальный «выпускной» на премьере. Разве это не счастье?

Фото со спектакля «Мирас» - Елена Гредюшко

Фото с премии «Признание» - Антон Воронков

Фото с представления «Матрешка»